Если Шотландия — по крайней мере, северная Шотландия — была частью кельтской “ойкумены”, то Душа и культура ее народа — без сомнения, кельтские. Один кельтолог справедливо заметил: “Цивилизация гэльской Шотландии не понята; ее оста нки все еще находятся рядом с нами и заслужива ют всяческих усилий, направленных на их сохранение, нераздельно со старинным языком”2. Самая главная, на наш взгляд, часть этих “останков”, в которых заключается Кельтская Душа Шотландии, — это древняя традиция сказаний и преданий, сохранившихся у горцев и островитян. В отличие от Ирландии, где устная традиция рано обрела письменную форму и хранителей — монахов множества монастырей, — в Шотландии вплоть до XIX века устная традиция в основном оставалась устной. Впрочем, как писал Лахлан МакКиннон, “гэл всегда учился больше через уши, чем через глаза”3, и традиция, сохранявшаяся сказителями-знатоками старины, благополучно дожила до того времени, когда была записана ученымисобирателями: Кэмпбеллом с Айлея, Кэмпбеллом с Тайри и другими. Древних же письменных источников, сохранивших гэльскую традицию, совсем немного: главный из них — “Книга Декана Лисмора” (XVI в.), содержащая главным образом тексты, восходящие к ирландским правариантам.
“Кельтский или гэльский образ мыслей, а также стиль,— писал доктор Робин Флауэр, — характеризуются предельной
конкретностью языка, эпиграмматической краткостью речи и находят удовольствие в резких, ярких красках”4. Это суждение, на наш взгляд, относится и ко многим текстам, помещенным в настоящем издании.
Гэльские сказания, однако, не являются единственным источником, но которому можно познакомиться с Кельтской Душой Шотландии. Южная, равнинная часть страны, хоть и стала к XIII веку англоговорящей, сохранила в значительной степени свой кельтский “субстрат”: традиция и здесь являет немало произведений и памятников, принадлежащих Кельтской Душе, — например, знаменитую балладу “Томас Рифмач”. Кроме гэльских сказаний и преданий южной Шотландии, есть еще одна группа источников, использованных в этой книге, — летописи и свидетельства очевидцев. Независимо от национальности и симпатий авторов, эти источники служат познанию той же Кельтской Души.
В последние годы мы стали свидетелями того, как в России развивается своеобразная мода на кельтов; получил хождение даже термин XIX века — “кельтомания”. К сожалению, как и всякая мода, кельтомания развивается только вширь, но не вглубь. Поэтому необходимо питать искренний интерес многих серьезных поклонников и исследователей Кельтской Души публикациями первоисточников — текстов, являющихся настоящими отблесками и манифестациями этой Души. В отличие от Ирландии, Шотландия почти не представлена в России сборниками авторитетных текстов, переведенных на русский язык. Это во многом объясняется нежеланием видеть в Шотландии часть кельтского мира, тогда как Шотландия была и в каком-то смысле остается “землею скоттов”.
“Шотландская старина” — книга, публикация которой, как мы надеемся, положит начало изучению в России этой страны как страны изначально кельтской.
Дать исчерпывающую характеристику Кельтской Души, которой посвящена эта книга, конечно, невозможно, — хотя бы потому, что душа каждого народа не может быть познана до конца. Однако предложить ее бегло зарисованный портрет, пригодный для первого знакомства, мы можем. Что касается Шотландии и шотландцев, в этом нам помогут материалы, опубликованные в российской периодике первой половины XIX века.
Творения Джеймса Макферсона, Вальтера Скотта и Роберта Бернса, пользовавшиеся в России того времени огромной популярностью, пробудили здесь, как и в других странах Европы, интерес к кельтскому национальному характеру, Кельтской Душе. В российской периодике стали появляться переводные и отечественные материалы, в которых делались попытки осмыслить национальный характер и исторические судьбы кельтов, прежде всего — шотландцев.
Приведем выдержку из “Московского телеграфа” Николая Полевого за 1830 год, где был помещен перевод сочинения Вальтера Скотта “О демонологии и ведьмах”: “Может быть, ни в одной стране нелепое суеверие не принимало столь мрачного и кровавого характера, как в Шотландии. Дикая, гористая, населенная пастухами Шотландия, частию по разительным, многоразличным, иногда ужасным явлениям природы, частию по нравам и обычаям обитателей, наклонности их к думе и мечтательности, почти всегда была очарованною страною, в которой суеверие находило себе колыбель и приют. Характер
шотландцев — соединение размышления с восторгом; их быт в прежние времена — случайный порыв диких и деятельных предприятий, с продолжительным бездейственным уединением, во время коего уму нечего делать; их ночные бдения на вершинах гор и холмов; переменчивый климат — смешение солнечных лучей с туманами и бурями, — все это содействовало к возбуждению и укреплению суеверного страха, с коим незнание смотрит на необыкновенные действия природы. С древнейших времен в шотландских летописях “все населено призраками”: воздушные метеоры и северные сияния пыткою людского воображения превращались в горах Шотландии в битвы духов и полеты колдунов; скелеты, как обыкновенные гости, плясывали на свадьбах шотландских королей; привидения являлись на битвах, и мечтатели-герольды подробно описывали их вид, одежду и род. Инкубы и суккубы безопасно разгуливали по всем направлениям, шутили, с громом являлись на призыв Небесного судилища”5.
Немногим раньше в том же “Московском телеграфе” была опубликована статья “О жизни и сочинениях Роберта Бернса”, подписанная N.N., в которой между прочим писалось следующее: “Шотландские нравы представляют собой картину еще более изумительную. Это весь пыл южных страстей, привыкших к суровому небу! Страстная дружба, живая, глубокая ненависть, необузданная любовь, поэтический и музыкальный инстинкт, общественные привычки провансальских крестьян даже в быстрой пляске: все это встречаете у жителей гор и долин, на север от светлой Твиди. В них вы узнаете людей галльского и кельтического поколений, давших утеснителей сих пустынных стран, навсегда отдаленных силою битв и могуществом нравов от германского поколения, населившего Англию. Если характер сей виден сильнее в диких нравах горцев Hiehlander.s, то он сохранился не в столь разительных, но более прелестных оттенках жителей долин, Lowlanders”".
Слова Вальтера Скотта о том, что “характер шотландцев — соединение размышления с восторгом”, перекликаются с материалом, опубликованным в “Северной пчеле” за 1827 год. В этом материале, в частности, говорилось “о наблюдательном и страстном характере, каковым отличается северный житель Великобритании”: если англичанин руководствуется в своих поступках навыком, а ирландец — одним только первым движением, то “шотландец — размышлением и первым движением”. Шотландец “по беспокойному своему любопытству всматривается в каждое лицо, в каждую вещь, кои попадаются ему на глаза; увлекаясь потом своей страстью, он чувствует к ним или любовь, или ненависть”7.
Эти и подобные им материалы, появлявшиеся на страницах российской периодики, помогли в свое время читателю романов Вальтера Скотта, стихов Роберта Бернса, “оссианических” сочинений Джеймса Макферсона составить общее представление о народной Душе, питавшей всех этих писателей. Процитированные нами статьи не потеряли своей ценности и сегодня. Поэтому мы использовали их в настоящем предисловии как некий ориентир для читателей “Шотландской старины”.
Кельтская традиция, частью которой является традиция Шотландии (южной Шотландии — с оговорками), составляет особый, неповторимый мир. .“Это призраки и духи, маги и ведьмы, жители моря и жители холмов, веселые святые и языческие боги — это целый мир действующих лиц, про которых рассказывают разные истории; мистика — это некий элемент преувеличения, невероятности, сопутствующий хорошему рассказу...”8. Этот мир дал Европе короля Артура с рыцарями Круглого Стола, Тристана с Изольдой, “фейные” сказки, жанр “видений” и жанр “плаваний”. Средневековье немыслимо без кельтской духовной основы; эта основа продолжает питать и литературу Нового времени вплоть до наших дней. Историческая судьба великого кельтского племени складывалась крайне неблагополучно, — это относится прежде всего к той отрасли этого племени, что обитала в Шотландии. Зато кельтская традиция, питавшая Европу, выжила и “заслуживает всяческих усилий, направленных на ее сохранение”, как писал Уотсон.
Среди секретов притягательности кельтской традиции — ее древность, ее волшебность (или, говоря современным языком, ее “магический реализм”), а также ее особая женственность. Эта женственность, как писал Роберт Грейвс, является основой всякой подлинной поэтичности, ведь “когда-то поэзия служила предостережением человеку, чтобы он жил в согласии с сообществом всех живых существ, среди которых рожден, — повинуясь желаниям хозяйки дома”, или, по Грейвсу, “Белой богини”9. Хотя в Шотландии по ряду причин женственность кельтской традиции “звучит” не столь явно, как, например, в Ирландии, — она “слышна” и здесь.
Есть еще один важный момент, на который стоит обратить внимание читателя, — это необходимость относиться ко всем традиционным текстам если не с верой, то с доверием.
“Хотя давний рационализм с трудом сдает свои позиции, — писали Алвин и Бринли Рис, — исследователи нашего времени смотрят на народные сказания совершенно иначе, нежели их предшественники еще полстолетия назад. Все больше растет осознание глубокой значимости тех реалий, которые не вполне соотносятся с категориями рассудка и не могут быть объяснены в рамках истории и науки”10.
Тексты, отобранные нами для перевода, делятся на три основные группы: гэльские сказания и поэмы, записанные в разное время в горной Шотландии и на Гебридских (“Западных”) островах; предания и сказки южной Шотландии; извлечения из летописей и свидетельства очевидцев. Немного особняком стоят документы, связанные с ведьмовскими процессами, — их можно отнести как ко второй, так и к третьей группе.
При отборе мы руководствовались прежде всего двумя критериями: авторитетностью источника и познавательной ценностью текста, поэтому мы решились перевести поэтические произведения, вошедшие в наше собрание, дословно и прозаически.
Тексты размещены в порядке приблизительной хронологической последовательности. Этот принцип не всегда было возможно выдержать строго.
Следует иметь в виду, что отобранное нами — лишь малая толика из того, что еще ждет своего перевода на русский язык.
В комментариях мы старались доступно и внятно объяснить некоторые наиболее важные, на наш взгляд, имена и реалии. — особенно те, что могут приблизить читателя к пониманию уникальной Кельтской Души, а также исторических судеб и обычаев кельтов.
Краткость одних комментариев и пространность других объясняются стремлением сосредоточить внимание читателя на том, что является, с нашей точки зрения, главным.
Поскольку “Шотландская старина” является второй, после “Ликов Ирландии”, книгой серии “Anima Ccltica”, мы рекомендуем читателю обратиться к первой, а также к последующим книгам этой серии.
Все тексты, вошедшие в настоящее издание, на русском языке публикуются впервые. Это не переложения или пересказы, а переводы авторитетных первоисточников. Мы ставили целью точную передачу первоисточника, не стремясь к литературной обработке.
Сергей Шабалов
' Олдингтон Р. Стивенсон: Портрет бунтаря. М-: Книга, 1985. С. 86.