Жил в свое время хозяин, который держал двух работников; звали их Домнал и Шеймас. Они имели обыкновение спать в сторожке. Домнал вставал совершенно разбитым, жалуясь каждое утро, что его кости так болят, что он не может повернуться. День ото дня он чах. Шеймас изумлялся тому, что приключилось с его приятелем, который ни на какую болезнь, ни на что не жаловался, кроме своих костей. Домнал обычно спал на внешней стороне кровати, а Шеймас — на внутренней, которая ближе к стене. Однажды ночью Домнал сказал Шеймасу:
— Не поспишь ли ты этой ночью на моем месте? Я совсем не высыпаюсь там.
— Да, это видно, — сказал Шеймас. Они поменялись местами, и Домнал спал на внутренней стороне кровати вместо Шеймаса. Он лежал в полусне, когда услышал, что дверь открыли, и он увидел/ как входит не ктонибудь, а хозяйская жена с лошадиной уздой. Она потрясла уздой перед лицом Шеймаса, который спал на кровати снаружи, и сказала два-три слова. Шеймас превратился в коня и выскочил из кровати, а она положила ему на голову узду и ушла с ним прочь.
“Честное слово, — сказал себе Домнал, — вот что/ должно быть, случалось со мной. Неудивительно, что я был несчастен!”
Перед рассветом хозяйская жена вернулась с Шеймасом обратно, сняла с его головы узду, и он стал человеком, каким был прежде, спящим на кровати. Поутру, когда пришло время вставать, Домнал стал его будить. Едва Шеймас попытался шевельнуться, он сказал:
— Господи помилуй, я не поднимусь, я не в силах это сделать! Мне конец.
— Что стряслось?
— Не знаю, думаю, все кости в моем теле переломаны. Если ты переносил такое каждой ночью, когда тут спал, неудивительно, что ты несчастен.
— Ну, — сказал Домнал, — может быть, и так; впрочем, одна ночь не сделала бы это. Здесь вокруг, должно быть, какая-нибудь нечисть. Однако мы все равно должны вставать.
Они встали и отправились работать. На следующую.ночь/ когда они ложились спать, Домнал спросил:
— Не поспишь ли этой ночью на моем месте?
— Конечно нет, и завтрашней тоже, — сказал Шеймас, — и я тебе не завидую, что ты будешь там спать. — .—Ладно, переночую как-нибудь.
Они легли, но Домнал не думал засыпать и старался держаться настороже. Он себя щипал, чтобы не заснуть. Затем он услышал, как входит хозяйская жена. Она вошла с уздой и потрясла ею перед его лицом, проговорив те же самые два-три слова. Домнал превратился в коня и выскочил из кровати, бодрствуя на этот раз. Они вышли, и она поскакала на нем по-над морем; и они приехали к одному острову, где стояло большое здание, и уйма таких же проклятых созданий, как она сама, предавалась там всякого рода бесчинствам. Она сняла узду с головы Домнала, и, когда она это сделала, он стал человеком, каким был прежде. Там было полно других, таких, как он, — они стояли и спали/ похожие на изваяния.
Домнал подглядел, куда она положила узду, пошел и завладел ею/ а когда сборище расходилось, он встал у двери. Как только вышла хозяйская жена, он потряс уздой перед ее лицом и произнес слова, которые она говорила ему, и она перед ним превратилась в серую пони. Он возложил на нее узду и вскочил ей на спину. Когда они пересекали море, она спросила, надеясь, что он скажет что-нибудь набожное
— Что ты сказал, когда затворял дверь?
—Скачи,чертовка! ' — Что ты сказал, когда вставал утром?
— Скачи, чертовка!
Когда они добрались до суши и приехали к хозяйскому дому, Домнал погнал ее к кузнице, которая там была и куда они всегда ходили. Кузнец спал. Домнал разбудил его, закричав, чтобы он вставал.
— Что стряслось? — спросил кузнец.
— Вставай быстрее, чем когда-нибудь вставал, и подкуй эту пони для моего хозяина, ему сегодня уезжать.
— Чертово семя, — сказал кузнец, — ты и твоя лошадка! Не время заявляться сюда подковывать пони!
— Мой хозяин до последней минуты не знал, что ему уезжать, — сказал Домнал, — вставай быстрей, чем когда-либо!
Кузнец поднялся и начал разводить в кузнице огонь, а Домнал привел пони. Кузнец взглянул на нее и сказал:
— Откуда ты взял эту пони? Раньше я никогда ее не видел.
— Черт побери, я прошу тебя подковать, а не обсуждать ее! Кузнец начал накладывать на нее подковы. В то время как он ее подковывал, у нее из глаз струились слезы.
— Ну и ну, — сказал кузнец, — никогда не видел такой нежной твари. Посмотри, как льются слезы у нее из глаз!
— Пусть черт заставит тебя самого плакать, если не поторопишься! — сказал Домнал.
— Теперь уходи вместе с ней, — сказал кузнец, — и идите вы оба в пекло. Я от нее отделался.
Домнал на ней уехал, высекая подковами искры из горной дороги. Приехав, он снял с ее головы узду, она стала женщиной, какой была прежде, и ушла в хозяйский дом. Домнал пошел в сторожку.
Утром, когда они встали и направились в конюшню, вошел не кто-нибудь, а хозяин, плачущий и причитающий, что его жена при смерти.
— Что с ней стряслось? — спросил Домнал.
— Ох, она умирает, ей конец.
— Неужто так плоха?
— Точно так, — сказал хозяин.
— Ладно, я сам хотел бы ее осмотреть, покуда она еще жива.
— Тогда ты можешь зайти.
Домнал зашел вместе с хозяином. Хозяйская жена лежала лицом к стене.
— Ты выглядишь очень скверно, — сказал Домнал.
— Держись от меня подальше, — сказала она. Домнал подощел, сунул руку под покрывала и, ухватив
под локоть, вытащил ее руку наружу. На ее ладони была
лошадиная подкова.
— Видишь это? — спросил Домнал, повернувшись к хозяину.
— Вижу, вижу! — сказал хозяин.
Ее схватили за ноги и вытянули их из-под одеяла. На каждой ее ступне была лошадиная подкова, равно как и на каждой ее руке.
— Это четыре подковы, которые я положил на нее прошлой ночью, — сказал Домнал. — Неудивительно, — сказал он ей, — что ты сделала меня несчастным, пуская вскачь каждую ночь, но вот что я сделал тебе в отместку!
— Ладно, — сказал хозяин жене, — больше ты не сделаешь ничего такого, сбежать тебе не удастся!
Ничего не оставалось, кроме как схватить ее, развести костер и бросить ее туда. Она была сожжена. Так обходились с ведьмами всякий раз, когда их удавалось обнаружить. Сожжение было карой, которой их в конце концов подвергали.
Потом с Домналом по ночам было все в порядке, и он проработал на хозяина долгое время после того, как жена-ведьма была сожжена.
ПРИМЕЧАНИЯ
“Женщина, которую подковали” — история, 'записанная в 1949 году от девяностолетнего жителя острова Южный Уист, Энгуса МакЛеллана (см. примечания к сказанию “Гарри и женщины” в наст. изд.).
Замечательно, что мысли, чувствования и представления, отразившиеся в этом сказании, мало изменились у гзлов — обитателей Западных Островов и горной Шотландии — за последние три-четыре века.
Перевод выполнен по изданию: Stories from South Uist / To!d by A. MacLellan; Transl. by J. L. CampbeU. London, 3961.
...превратился в коня... — “Лошадь, или пони, в Британии была священным животным с доисторических времен... Саксонцы и датчане почитали лошадь точно так же, как и их кельтские предшественники, а запрет на употребление конины в пищу сохранился в Британии до сих пор в виде сильнейшего к ней отвращения” [7. с. 149]. К этому нужно добавить, что культ лошади, а точнее. Великой “конской” богини (Эпоны, Рианнон и др.), — общекельтский и хорошо прослеживается не только в древней Британии, но и в Ирландии, Галлии и остальной кельтской Европе. Колдовство, связанное с лошадью или с образом лошади, уходит корнями в этот общекельтский культ; оно могло питаться и “великой традицией религиозного зооморфизма, существовавшей у кельтов” [27. с. 214]. Кроме того, если учесть, для чего чародей или чародейка использует человека, обращенного в лошадь, то вспоминается, что “для лошади возможна мифологическая роль демона, связанного с загробным миром. Скакун может вызывать представление о путешествии в потусторонний мир и фигурировать как проводник душ в кельтских святилищах юга Галлии. Равным образом лошадь связана с волнами моря, которых она не боится, которые скачут, как она” [49, с. 223].
Колдунья, овладевшая человеком, превращенным в лошадь, и скачущая на нем, уподоблялась какой-нибудь древней “конской” богине — Эпоне или Рианнон, — неразрывно связанной с лошадью. Подобные деяния колдуний часто фигурировали на ведьмовских процессах, проходивших на севере Британии в XVI—XVII веках. Роберт Грейвс, например, пишет: “Этот магический обычай сохранился на севере Англии в культе колдуний. В 1673 году нортумбрийская колдунья Анна Армстронг призналась на суде, что ее повелительница Энн Форстер из Стокфилда превращала ее в лошадь, набрасывая на голову уздечку, и скакала на ней верхом на колдовской шабаш в Райдинг-Милл-Бридж-Энд” [7/ с. 151].. Интересно, что и последняя ведьма, сожженная в Шотландии (в 1722 г.), обвинялась именно в том, что “превратила свою дочь в лошадь и подковала ее с помощью не кого иного, как самого воплощенного дьявола” [92, р. 225].
...к они приехали к одному острову... — Полет над моремк обиталищу фэйри, расположенному на острове, описан также в валлийской поэме 1703 года, автором которой был поэт Эллис Винн (см. примечание к “Делу Бесси Данлоп”).
Скачи, чертовка. — Весь этот эпизод с полетом над морем тоже весьма напоминает одну старинную историю о чародее Микаэле Скотте, который летал в Париж на демонической лошади. В ней говорится; “Когда они перелетали через Ла-Манш, лошадь сбавила ход и спросила своего седока: „Что бормочут старые женщины в Шотландии перед тем как пойти спать?" Но кудесника было трудно застигнуть врасплох. Если бы он ответил: „Отче наш", это дало бы повод демону сбросить его; в море. Вместо этого он ответил весьма твердо: „Что тебе за дело? Поднимайся, дьявол, и лети!" Перемудренному таким образом демону пришлось продолжать свой полет” 180, р. 88].