В то время, когда Лахлан Каттанах был главою МакЛеанов, его жена мечтала об одном ирландском вожде по имени 0'Буайд, и точно так же этот ирландский вождь мечтал о ней. Случилось тогда, что они стали сообщаться друг с другом. В то время Западные Острова вели с Ирландией торговлю больше, чем с любым другим местом.
Однажды МакЛеан обнаружил, что его жена ведет без его ведома переписку с ирландским вождем, и был сильно уязвлен таким уроном для своей чести. Чтобы испытать привязанность своей жены к ее тайному любовнику, он пришел к ней с перочинным ножом в руке и сказал: “Это подарок, который прислал тебе 0'Буайд”. Она посмотрела на нож и сказала:
Мой возлюбленный, приславший мне нож, — Я тоскую, что он медлит приплыть через море.
И стоит ли радоваться мне жизни, Если нож я люблю сильнее, чем руку, что держит его.
МакЛеан тогда убедился в неверности своей жены, пошел прочь и послал за своим родичем, Лахланом Фионном, который был в то время в Хинише, но, получив послание своего вождя, немедленно прибыл в Дом-на-Острове.
По его прибытии МакЛеан сказал ему: “Я послал за тобой, чтоб ты ехал в Ирландию; ты умный человек и у тебя семь сыновей, — иди и принеси мне голову 0'Буайда; и какое б злодейство, какую б неправду ты ни причинил с этого времени любому, все это я покрою”.
Назавтра Лахлан Фионн со своими сыновьями отправился на корабль и перед заходом солнца был на Айлее. На следующий день он был в Ирландии и спросил первого встречного человека о том, кого разыскивал. “Если ты хочешь видеть его, — сказал человек, — он ездит этой дорогой, в повозке, запряженной двумя белыми лошадьми, и ни у кого в Ирландии нет такой, только у него”. Старый Лахлан пошел тогда, чтобы встретить его, и, пройдя немного, увидел, что тот едет ему навстречу. Когда старик приблизился, 0'Буайд приказал ему остановиться и сказал: “Я вижу, ты чужак в этих местах?” — “В самом деле”, — ответил старик. “Откуда ты приехал?” — спросил вождь. “Я приехал с Тайри”, — сказал тот. “Знаешь ли ты там жену МакЛеана?” — “Хорошо ее знаю”. — “Отвезешь ей послание от меня?” — “Отвезу”, — сказал он. Вождь тут же запечатал послание и высунул голову из повозки, чтобы вручить его, но Лахлан, беря послание одной рукой, другой рукой отрубил ему голову. Слугу оглушили, и Лахлан Фионн получил возможность забрать голову с собой на корабль, с которым отплыл, и, возвращаясь, тем же вечером он был на Айлее. День спустя он был на Тайри и с утра отправился к Дому-на-Острове. Найдя по прибытии, что МакЛеан и его жена сидели за завтраком/ он пошел к ним и положил голову ирландского вождя на край стола лицом к жене МакЛеана. Она посмотрела на голову и пала замертво на крышку стола.
Спустя какое-то время сыновья Лахлана Фионна заготавливали домой торф от Мосса до Хиниша. Их было пятеро, и с ними семь лошадей, которые были связаны и шли одна вослед другой, а по бокам каждой висели глубокие корзины для перевозки грузов.
Из-за Большого Девара с Балемартина, который был ужасно свиреп/ они не могли ходить прямой дорогой через Балемартин к Хинишу, а приходилось им выбирать тропу поухабистей, через Хинишские холмы. Там/ у Камня Корзин, тропа была так узка, что по этому случаю человек обычно готовился снять корзины с лошадей и тащить их мимо камня волоком.
Рядом была мельница с мостом через запруду, который поднимали перед заходом солнца, и по пути им приходилось проезжать через мост. Из-за этого случилось вот что: юноши по собственной глупости возвращались позднее обычного, и мост был убран. С той скоростью, с какой они ехали/ они не заметили, что мост поднят, и передняя лошадь опрометью бросилась в запруду и погибла. Юноши добрались домой и рассказали отцу/ как мельник убрал мост и что с ними случилось. Он сказал: “Если моя лошадь подохла из-за него, то же самое будет с ним этой ночью”. Так оно и случилось. Лахлан и его сыновья возвратились тем же путем обратно, след в след, они схватили беднягу, когда тот спал, забрали его с собой и повесили на холме напротив Дома-на-Острове.
Ранним утром на следующий день, когда слуга пришел разжечь огонь в комнатах, где был МакЛеан, тот спросил его, каков сегодня день. Слуга сказал, что день хорош, но видать странное зрелище. “Какое это?” — спросил вождь. — “Человек, подвешенный вон на том холме”. МакЛеан, поднявшись, спросил: “Кто осмелился сделать это без моего позволения?” Когда он увидел содеянное, он пролил горькие слезы и сказал, что некому это сделать, кроме Лахлана Фионна. “Так было в договоре, что я заключил с ним, когда он принес мне голову человека из Ирландии”. Это было последнее повешение, которое произошло на острове.
ПРИМЕЧАНИЯ
Предание из коллекции Джона Грегорсона Кэмпбелла, который был управителем (“министром”) этого острова.
События, описанные здесь, произошли на Тайри в начале XVIII века, когда обычаи и нравы старинного планового уклада еще господствовали в горной Шотландии и на Островах; они были насильственным образом сломаны в результате подавления англичанами нескольких гэльских восстаний, главным из которых было восстание
1745 года.
Кэмпбелл записал местное предание, сохранившееся на острове. Перевод текста выполнен по изданию; Waifs and Strays of Celtic tradition. Argyllshire series.№ 5. Clan traditions and popular tales of the Western Highlands and Islands, collected from oral sources by Rev. John Gregorson Campbetl. London. 1895.
...был главою МакЛеанов... — МакЛеаны были одним из могущественных кланов горной Шотландии и Островов, которому принадлежали земли в графстве Аргайл; МакЛеаны господствовали на островах Малл, Тайри, Джура. Для понимания взаимоотношений между членами клана, восходящими к общему предку, необходимо учитывать, что “эти люди, звавшиеся „дети земли", были ее собственниками; их глава был их неограниченным монархом” [71, р. 177}. Каждый такой “монарх” имел свой двор, при котором, “кроме толпы обычных слуг, были определенные должностные лица, немало делавшие для величия своего господина, а также для удовольствия его гостей и вассалов”; среди таких должностных лиц были квартирмейстеры, телохранители, оруженосцы и многие другие Е84, II. р. 387, 391].
Англичане, разрушившие клановую систему, считали ее “враждебной миру и развитию промышленности”; называли такие ее пороки, как “рабское и нищенское положение простолюдинов”, постоянные угоны скота и взимание оброка за покровительство вождя [93, р. IX].
Шотландцы смотрели на свой традиционный уклад другими глазами. Для них главное в клановой системе было то, что она основывалась на отношениях взаимозависимости — родственной, личной, хозяйственной, — которая предопределила жизнеспособность кланов [12, с. 156].
...вели с Ирландией торговлю... — Главным центром такой торговли .источники называют остров Малл, где в начале августа, в древний кельтский праздник урожая, проходила самая большая ярмарка на Западных Островах. Сюда съезжались гости не только с Островов, но также со всей Шотландии и Ирландии. Ярмарка, как было заведено у гэлов с незапамятных времен, сопровождалась игрищами и весельем всякого рода. Иногда случалось и кровопролитие, так как в случае ссоры между членами разных кланов каждую сторону поддерживали носители той же Аамилии 184, II, р. 405—4061.
Хиниш — селение на острове Тайри, как и называемые далее Мосс и Балемартин.
Дом-н а -Острове — резиденция МакЛеанов на Тайри, их “двор”.
...ты умный человек... — Прозвище Лахлана “Фионн”, будучи вариантом слова “Финн”, может означать “светлый, мудрый”.
...перед заходом солнца был на Айлее. — Остров Айлей находится на полпути между островом Тайри и северным побережьем Ирландии.
...положил голову... на край стола... — Здесь можно вспомнить, что в кельтской традиции часто встречаются повествования о говорящих или пророчествующих отрубленных головах, так как “голова считалась вместилищем духа и жизненной силы человека и нередко представлялась в виде божества” [45, с. 2611.
...пала замертво на крышку стола. — Мотив почти синхронной смерти любовников, а также родичей и супругов, хорошо известен по ирландским сказаниям. В средневековые романы о Тристане и Изольде этот мотив, как и сама фабула, тоже пришел из кельтской традиции. Смерть от разрыва сердца, можно предположить, была следствием чрезвычайной пылкости кельтов, которая проявлялась и в радости, и в горе. В ирландском сказании “Сватовство к Луайне и смерть Атирне” отец и два его сына домогались одной девушки, “и все же отказалась девушка возлечь с ними. Тогда спели они ей три песни поношения, что оставили на ее лице три нарыва — Стыда, Упрека и Позора, что были черного, красного и белого цвета. Тотчас испустила Луайне дух от стыда и позора” [45, с. 2161.
Большой Девар с Балемартина -— Очевидно/ речь идет о каком-то местном разбойнике, похожем на Красного Эйхана Холмов (см. сказание “Принцесса Тайра из Ульстера и ее любовники” в наст. изд.).