Вера в духов все еще существует, чему я имел замечательное подтверждение во время пребывания моего в округе Бредалбан. Бедный духовидец, работавший в своем огороде, вообразил, будто он внезапно был поднят в воздух и перенесен на соседнее пшеничное поле; будто он нашел себя окруженным толпой мужчин и женщин, о многих из которых он знал, что они несколько лет как умерли; они, показалось ему, скользили поверх негнувшихся колосьев пшеницы и роились вместе подобно пчелам, собирающимся к улью; будто говорили они на неизвестном языке и глухими голосами; будто они весьма грубо толкали его туда-сюда, но, когда он произнес имя Божье, все исчезли, кроме одной женщины-фэйри, которая, схватив его за плечо, заставила обещать ей свидание в этот самый час семь дней спустя; будто потом он обнаружил, что все его волосы завязаны двойными узлами, и он почти что потерял дар речи; будто он сдержал свой уговор с фэйри и увидел вскоре, как она плывет к нему по воздуху; он заговорил с ней; она же сказала ему, что очень сильно спешила, чтобы вовремя встретиться с ним, но велела ему уходить, да не случилось бы ему вреда. И таким дело оставалось, когда я покидал страну.
Но невероятно какой переполох эти сонные видения сделали в соседях: друзья и родичи усопших, которых старый мечтатель назвал по именам, пребывали в страшной тревоге от того, что те находятся в мире ином в таком дурном обществе. Почти угасшая вера в старые досужие сказки начала снова обретать почву/ и у доброго наместника будет много утомительных бесед и увещеваний, прежде чем он сможет искоренить вздорные идеи, которые воскресила эта праздная история.
ПРИМЕЧАНИЯ
“Рассказ Томаса Пеннанта”, как мы озаглавили этот текст, — извлечение из записок британского путешественника XVIII века Томаса Пеннанта, вошедших в его книгу “Путешествие по Шотландии в 1769 году”.
Несмотря на сравнительно позднее происхождение, этот рассказ может служить интересным источником по истории взаимоотношений шотландцев со своими “добрыми соседями”. Скепсис и ирония рассказчика, передающего слова шотландского фермера, не мешают поверить в достоверность описанного “приключения”. Еще и в начале XIX века многие авторы отмечали, что “в каждой части горной Шотландии наименее просвещенные люди по-прежнему верят в фэйри. Часто встречаются в этой стране небольшие зеленые холмы, внутри которых те, как полагают, имеют свои жилища. Некоторые старики претендуют на то, что слышали шум от их котлов и сковородок, а другие — самую восхитительную музыку” (Scotland and Scotsmen... Vol. 2. P. 433 — 434).
Перевод текста выполнен по изданию: Pennant Т. A Tour in Scotland, MDCCLXIX. 3rd ed. / Print, by W. Eyres. Warrington, 1774. P. 96—97.
Бредалбан — крупный округ в прежнем графстве 'Пертшир (центральная Шотландия), богатый лесными угодьями.
...когда он произнес имя Божье, все исчезли... — С того времени, как кельты-гэлы приняли христианство (для Ирландии, откуда вышли скотты, это V век н. э.), фэйри, или “сиды”, в соответствии с ортодоксальной церковной традицией были причислены к демонам. В народном христианстве, однако, вплоть до XX века продолжало существовать неоднозначное отношение к фэйри. Прежде всего, по-разному отвечали на вопрос: кто такие фэйри? Патрик Кеннеди, имея в виду Ирландию, писал; “Всеобщее верование крестьянства состоит в том, что существующие фэйри — это те ангелы, которые, открыто не присоединившись к Сатане в его восстании, не противостали ему. Их будущая участь будет определена в Судный День” [68, р. 142]. Примерно то же писал и Иейтс в своих “Кельтских сумерках”, где говорится о “бескровной стране фэйри — стране счастливой, как гласит предание, однако же обреченной растаять, едва лишь трубы возгласят Страшный Суд, подобием яркого, но призрачного миража” [16, с. 59]. В Ирландии фэйри почти никогда не приравнивали к бесам и склонны были считать, что “они такие же люди, как мы, только красивее” [16, с. Зб].
...в таком дурном обществе. — М. Мартин, автор “Описания Западных Островов Шотландии” (1697), отмечал, что, ,его знакомые дорой “слышали по ночам голоса, певшие в воздухе гэльские песни... Один из них походил на голос женщины, которая умерла незадолго до того, и песня сообщала о том, как она живет в другом мире” [51, р. 348]. Текст песни/ правда, Мартин не приводит. Можно сказать, что в Шотландии, как и в Ирландии, “этот мир и мир, в который мы попадем после смерти, расположены совсем неподалеку друг от друга” [16, с, 81]. Кроме того, в кельтской традиции, от самых ее истоков, фзйри (“сиды”) и усопшие (“переменившиеся”) не вполне ясно различались. Поэтому неудивительно, что в Ином Мире те и другие соседствуют. Что касается выражения “дурное общество”, то его следует объяснить тем, что шотландны, по мнению того же У. Б. Йейтса, утратили расположение своих фэйри, когда под влиянием англосаксов и реформатов сами стали относиться к ним плохо [16, с. 86—89]. Впрочем, далеко не всегда и не везде в Шотландии было так, что видно хотя бы из некоторых историй, собранных в данной книге.
...когда я покидал страну. — Хотя нам неизвестно, чем закончилась эта история, мы знаем, что самым привлекательным сюжетом кельтской литературы всегда был “сюжет о богинях, которые приходят в поисках смертных и уводят в свое вечное блаженство тех, кому они подарили свою любовь” [27, с. 212]. Мы также знаем, что, по общему правилу, “Лианан Ши, то есть любовь фэйри, привязывается к какому-нибудь избранному смертному, который с тех пор потерян для человеческих чувств и становится тем, кого в языческие времена назвали бы нимфолептом” [68, р. 81]. Историй такого рода особенно много в древней ирландской литературе; самые замечательные из них, пожалуй, “Приключение Конлы Красного” и “Смерть Муйрхертаха, сына Эрк” [281.
Греческое слово “нимфолепт” можно перевести как “истощенный, или вылущенный, нимфой”. У. Б. Йейтс рассказывает быль, случившуюся уже в XIX веке с одним ирландским поэтом: когда тот был молод, “он встретил женщину, и она назвала себя Мэйв. Женщина сказала ему, что она „среди них" королева, и спросила, чего бы он от нее хотел — денег или радости. Он выбрал радость, и она дарила ему сколько-то времени свою любовь, а потом исчезла, и он весь остаток жизни своей прожил в тоске и печали”; информатор Иейтса часто слышал в исполнении того поэта, уже старика, сложенный им по этому поводу плач, но помнил только, что звучали стихи “очень жалостно” и что поэт называл ее “красотой, которой больше нет” [16, с-49—50]. Интересно, что та женщина назвалась именем легендарной королевы Мэйв (Мейб, Медб), о которой, в частности, рассказывает поэма “Смерть Фраоха” (см. наст. изд.).