Вздох друга на лужайке Фраоха, вздох по герою за оградой, ее окружившей; вздох, который заставляет каждого мужчину скорбеть, а каждую женщину — плакать. Там к западу есть каирн, который укрывает Фраоха с мягкими волосами, сына Фиахи. Он тот, кто повиновался призыву Мейв, и от которого этот Каирн Фраоха носит свое имя. Плачут женщины Круахана; горестна причина их плача, ибо их жалобные вздохи вызваны Фраохом древних оружий, сыном Фиахи. Больше всех его оплакивает дева, что приходит рыдать на лужайку Фраоха, — кареглазая, с вьющимися локонами, — единственная дочь Мейв, которой повинуются герои, единственная дочь Карула прекрасноволосая, чей бок по ночам был простерт рядом с боком Фраоха. Хотя было много мужчин, что искали ее любви, она никого не любила, кроме Фраоха.
Когда Мейв нашла, что ей отказал в предпочтении герой с нравом без изъяна, она замыслила уязвить его тело, поскольку не разделил он с ней ее буйство. Она поставила для него смертную западню, потому что не уступил он хотениям женщины. Горестна была гибель его от змея, — каким образом, я сейчас правдиво поведаю.
На озере Мейв, где южный простирается берег, росла рябина; и во всякий месяц любого времени года видны были ее спелые плоды. Так хороши были гроздья ее, что была она слаще цветочного меда, и краснеющий плод поддерживал, человека, лишенного пищи, в течение трех дней. Несомненно прибавляла она человеку год жизни, и недужный получал, облегчение от сока ее спелых ягод. Но с добычей ее сопрягалась опасность, ибо, хоть была она испытанным для людей лекарством, при ее корнях скрывалось ядовитое чудище чтобы помешать всякому приблизиться и оборвать ее.
Мейв, дочь Омаха щедрых кубков, охватила мучительная болезнь. Она отправила посланье к Фраоху, и герой вопросила в чем желанье ее. Она отвечала, что не сможет поправиться, пока не получит в свои изящные руки полную пригоршню плодов с того холодного озера, сорванных никем иным, только Фраохом. “Не был я нанят плоды собирать, — сказал сын Фиахи с алеющим лицом, — но, хоть не делал я этого прежде, — добавил Фраох, — сейчас я пойду, чтобы нарвать плодов для Мейв”.
Фраох удалился, нехотя ступая, и пустился плыть по озеру. Он нашел чудище крепко спящим, а пасть его была раскрыта на дерево. Фраох, сын Фиахи острооружный, ушел от чудища незамеченным, неся полную пригоршню красных плодов туда, где Мейв тосковала по ним.
“Хотя хорошо то, что: ты сделал, — сказала Мейв с белоснежной грудью, — ничто не облегчит меня, благородный воин, кроме ветви, оторванной от ствола”.
Фраох, юноша, не знавший страха, снова отправился плыть по спокойному озеру; однако не мог он/ как ни велика была его удача, избежать назначенной ему смерти. Он ухватил рябину за верхушку и оторвал ветвь от древа; но, когда он направлялся к берегу, разбуженное чудище заметило его. Оно настигло его, когда он плыл, и ухватило руку своей зияющей пастью. Фраох схватил чудище за пасть; если бы у Фраоха был теперь его клинок!
Чудище изгрызло его прекрасную грудь и оторвало ему напрочь руку. В спешке примчалась белокурая дева, неся клинок, от которого не было проку. Схватка эта была недолгой; рука его все еще держала чудовище за голову.
Горестным был исход борьбы между Фраохом, сыном Фиахи, и змеем. Они пали бок о бок у этих прибрежных бурых камней. Когда благородная дева увидела это, она пала на берег облаком тумана. Очнувшись от забытья, она взяла в свои ладони его обмякшую руку: “Хотя быть тебе к ночи растерзанной птичьей добычей, велико деяние, что ты совершил”.
Если бы это случилось в схватке героев — что пал Фраох, даритель золота! Печальна погибель его от чудовища; горестно пережить его. Чернее, чем ворон, была роща его волос; краснее, чем кровь олененка, были щеки его; нежнее, чем пена потоков, белее, чем снег, была кожа Фраоха. Крепче, чем ворота, был его щит; длинна, как меч, была его рука; широк, как доска корабля, был его клинок; много героев вкруг него
собиралось. Выше, чем мачта, было его копье; слаще, чем струнный лад, был его голос. Пловец, который превосходил Фраоха, никогда не ступал в реку. Добротна была крепость его рук, и выше похвалы — быстрота его ног. Душою он превосходил короля. Никогда он не уклонялся от битвы. Красив был вождь, которого чтили люди, красивы щеки, что соперничали с розами в алости; красивы уста, которые не прекословили зову дружбы и не уклонялись целовать красавиц.
Мы отнесли на лужайку, в ее круговую ограду, тело Фраоха-героя. После того как умер достойный, мы сожалеем, что остаемся в живых.
Жесточайшей из женщин была она, из тех, что когда-либо видели очи, — та, что послала Фраоха сорвать ветвь после того, как принес он плоды. Лужайка носит его имя; Лох Мейв называется озеро, где чудище несло свою стражу и зев его был раскрыт на дерево.
ПРИМЕЧАНИЯ
“Смерть Фраоха” — текст из рукописи шотландского сельского учителя Джерома Стоуиа (1727—1756), собирателя и знатока подлинной гэльской поэзии. Большинство такого рода произведений, записанных в Шотландии, имеет единую с ирландской традицией тематику, что естественно для гэлов-скоттов, имеющих общий культурно-духовный запас. Используя те из гэльских источников, которые группируются вокруг Финна и его фениев, Джеймс Макферсон сочинял свои “Поэмы Оссиана”, гениальный в своем роде, но отнюдь не подлинный эпос. “Смерть Фраоха” — реликт другого цикла гэльских преданий, нежели цикл Финна, и определенно более древнего, чем он. ' "f
Мы предлагаем читателям дословный прозаический перевод поэмы, в котором сохранили особенности оригинала.
Перевод выполнен по изданию: Report of the Committee of the Highland
Society of Scotland, appointed to inquire into the nature and authenticity of the poems ofOssian. Edinburgh, 1805.
Каирн — “...это небольшой „курган" из камней, воздвигнутый над погребением или иной точкой, ассоциирующейся с Иным миром” [46, с. 212]. Каирн — характерная для кельтов памятная насыпь, не обязательно связанная с захоронением; она могла относиться к любому событию, в память о котором насыпалась; использовалась и как межевой знак.
В сказании “Разрушение Дома Да Дерга”, например, читаем;
“Фении первыми стали отличать разгром от разрушения и ставить высокий камень при разгроме, а каирн при разрушении. Оттого и решили разбойники в этот раз сложить каирн” [45, с. ИЗ]. Как могильные насыпи, каирны ставились в основном в дохристианскую эпоху. “После обращения скоттов-гэлов в христианство должно было произойти весьма значительное изменение в погребальных обрядах. Людям больше не позволяли хоронить своих мертвых под каирнами, рассеянными по полям, так как это рассматривалось как свидетельство их язычества” [84, р. 423—424]. “Каирн”, что во всех кельтских языках и означает “груду, нагромождение”, входит как составная часть во множество топографических названий на севере Британии, в Уэльсе и Корнуолле [55, р. 51—521.
Рябина. — Рябина, возможно, была для друидов Шотландии таким же священным растением, как для друидов Галлии омела. “Это дерево действительно часто находили рядом с их каирнами и каменными кругами, а в новое время оно использовалось горцами в некоторых суеверных обрядах”* Так, например, через обруч из рябины на Самайн (1 ноября) и Бельтан (1 мая) проводили овец; из рябины иногда делали детали плугов и водяных мельниц; рябиновым посохом погоняли скот. Одним словом, рябина считалась защитницей против колдовства [84, р. 454].
С другой стороны, сама рябина была “деревом ворожбы”: из ирландского сказания “Осада Друйм Дамгайре” известно, что друиды использовали рябину в своих “друидических огнях”, несущих погибель вражескому войску Г28, с. 125—1271. В ирландском сказании “Сватовство к Этайн” читаем; “Когда же села Этайн на ложе, что стояло на полу, ударила се Фуамнах прутом из красной рябины, и превратил лась она в лужу воды” [45, с. 64]. Таким образом, рябина — и колдовское, и животворящее дерево.
Следует сказать, что в кельтских землях — в Галлии, Ирландии и Британии — “за деревом как таковым признавалась чудесная сила” [27,с. 149].
В XIX веке Роберт Чэмберс писал: “Среди горцев Шотландии рябина находится в великом почтении по сей день. Они почитают ее как самое благодатное из деревьев” [57, р. 328—329]. ;
Мейв (правильнее: Медб) — знаменитая в ирландской традиции королева Коннахта, королевства на западе Ирландии, жившая, по преданию, на рубеже н. э.
Медб — один из главных персонажей эпопеи "Похищение Быка из Куальнге” и прилегающих к ней сказаний [44]. “Дочь короля Коннахта;
Медб не просто является обладательницей верховной власти, она есть воплощение такой власти: лишь проведя с ней ночь любви, герой может получить желаемое могущество. И таких героев и таких ночей в жизни Медб было очень много: она охотно дарит свою любовь домогающимся ее. И этому не препятствует тот факт, что у нее есть муж Айлиль, которому не остается ничего другого, как закрывать глаза на поведение жены” [5, с. 2П]. Как воплощение власти, Медб — одна из самых ярких Женщин кельтской традиции, которые все,по существу, являются богинями — олицетворениями Земли, с которыми сочетается тот или иной король [69, р. 76—771.
Имя Медб этимологически восходит к “меддви” — “медвяная, опьяняющая”, что напоминает о меде или эле Власти, который должен испить из рук богини король; “Власть — это невеста, которая подносит напиток могущества, и сам этот напиток”|46, с. 85].
Медб — это Клеопатра и Мессалина в одном лице; она говорила о себе, что “никогда не была без того, чтобы иметь одного мужчину сразу вослед другому” [74, S. ПО]. Вместе с тем она — королева-воительница, коварный и решительный враг; ее столица, Круахан, в сказаниях именуется “хищным”.
Она говорила о себе, что из всех своих сестер она “была самой обходительной и щедрой, лучшею в бою, схватке и поединке” [14, с. 603]. Причиной многолетней кровавой распри между ирландцами, описанной в “Похищении Быка из Куальнге”, стало упрямое и страстное желание Медб иметь “быка, прекраснейшего в Ирландии”.
Круахан — столица Коннахта, королевства на западе Ирландии, которым правила Медб. Ныне это город Раткроган в графстве Роскоммон.
До того как здесь был построен королевский дворец, Круахан долго был языческим кладбищем и назывался “холмом друидов”. Согласно традиции, вокруг главного холма Круахана располагалось пятьдесят других холмов, в каждом из которых было захоронено пятьдесят мужчин и женщин. Среди тех, кто здесь лежал, были не только короли, но и языческие боги из Племени Богини Да ну, напри — мер, Эриу, Фотла и Банба — три женщины Племени, именами которых в древности называлась Ирландия,
'' ...белее, чем снег, была кожа Фраоха. — Излюбленная у кельтов формула красоты. Героиня древнего ирландского сказания “Изгнание сыновей Успеха”, Дейрдре, говорит: “Три цвета будут у человека, которого я полюблю: волосы его будут цвета ворона, щеки — цвета крови/ тело — цвета снега” [14, с. 567}. Она говорит это, когда видит, как ворон на снегу пьет кровь теленка.
Красив был вождь, которого чтили люди... — Описание красот и добродетелей Фраоха в этом сказании (которое является, в сущности, погребальным плачем) — это традиционное описание “кельтского рыцаря” (см. также “Плач' Мэри МакЛеод” и примечания к нему в яаст. изд.).