Некогда жили человек и его жена. Мужа благословлял всякий, но его жену не благословлял никто. Такой была она жестокосердной. Муж был первым из них, кто умер. И если бы соседи не были ему так благодарны, его не смогли бы похоронить совсем: таким дождливым и грозовым был день похорон. Его жена умерла какое-то время спустя, и ей достались для бдения над ней и похорон два лучших дня, что когда-либо сходили с небес. Люди были этому очень удивлены, зная, что она не имела ни от кого доброго слова. Их сын сказал, что он не будет спать две ночи в одной постели и дважды есть за одним столом, пока не выяснит, почему это его отцу, которого благословлял всякий, достался дурной день для похорон, а его матери, которую не благословлял никто, достался прекрасный день.

Он отправился в странствия. Он был довольно далеко от дома, когда дошел до жилья и получил там место на ночь. Это был дом вдовы, которая имела трех дочерей. После еды вдова спросила его, куда он идет, и он ей все рассказал.

“Хорошо, — сказала она, — если ты получишь ответ на свои вопросы, не выяснишь ли ты, почему ни один человек не хочет жениться на моей старшей дочери? Все они хотят жениться на двух других, а на старшую не хотят даже смотреть. Я не знаю, почему это так”. — “У меня довольно моих собственных забот, — сказал юноша, — чтобы брать себе на плечи еще, но если я добуду хоть слово для тебя, я принесу его сюда”.

Он покинул дом на следующее утро и шел, пока его не застигла ночь. Он пришел к жилищу кузнеца и получил место на ночь. Кузнец, как и вдова, спросил его, куда он идет, и он рассказал ему о своем отце и матери.

“Если можешь, постарайся принести мне какую-нибудь весть о том, что заботит меня”,— сказал кузнец.

“Какие у тебя заботы?” — спросил юноша.

“Хорошо, — сказал кузнец, — я работаю здесь в своей кузнице с утра до ночи, с понедельника до субботы и не могу выручить ни гроша. Под конец я так же беден, как всегда”.

“Я сделаю что смогу, — сказал юноша, — но не думаю, что я когда-нибудь вернусь”.

Он вышел на дорогу следующим утром и шел по ней весь день. Он получил место на ночь в доме крестьянина. Когда они сидели у огня, крестьянин, как и те двое, спросил его, куда он идет. Он рассказал ему о своем отце и матери.

“Если ты можешь принести мне хоть слово, я надеюсь, ты принесешь, — сказал крестьянин. — Там у двери есть кусок крыши, через который всегда проходит дождь. Я звал лучших кровельщиков, но они не могут заделать ее”.

“У меня сейчас с избытком забот, чтобы думать о них, — сказал юноша. — Я не получил ответа на мои собственные вопросы, но каждый допытывается про свои. Я сделаю что смогу, и если я добуду какие-нибудь вести для тебя, я принесу их сюда, встречай”.

Когда они пробеседовали так довольно долго, она сказала, что ему пора идти спать, что он за день устал. Его комната была в конце кухни, с дверью, через которую он мог видеть кухню со своей постели. Там на огне был большой котел воды, готовой закипеть. Юноша вытянулся на постели, но, хоть и был он совсем усталый, заснуть не мог. Вскоре он увидел, что котел на огне закипел, но женщина оставила его кипеть. Затем он увидел, как она кладет свою голову в кипящий котел. Она опускалась все ниже, ниже, ниже до конца, пока он не увидел две ее ноги, торчащие над краем котла. Наконец они исчезли. Он мог все это ясно видеть через дверь комнаты, лежа в постели. Он не думал, что это сон. Он был изумлен и устрашен тем, что видел. Когда он подумал, что она пробыла достаточно долго в кипящем котле, чтобы расплавиться в нем, она вдруг мало-помалу стала выходить из него обратно, так же как в него погружалась, такая же бодрая, какой была прежде. Человек был вконец запуган собственными мыслями. Он думал, что следующим в котле будет он сам.

Затем она достала веревку, сделала на конце петлю и набросила ее на одну из балок кухни. Она встала на стул, положила свою голову в петлю и повесилась. Так она висела, брыкаясь на весу, пока наконец не перестала двигаться. Когда он подумал, что она, должно быть, совсем мертва со своим языком, торчащим изо рта, как вдруг она вышла из петли такой же живой и бодрой, какой была всегда.

Потом она достала бритву и перерезала себе горло. Кровь хлынула, как будто из быка; затем она опустилась на пол и легла там, стуча пятками, причитая и постанывая. Наконец она совершенно затихла.

“Она кончилась теперь или никогда”, — сказал человек сам себе, съежившись в постели.

Мысли его вертелись, отыскивая, как ему лучше поступить. Все, что он видел, было так странно.

Затем она достала шелковое платье, надела его, извлекла книгу и долго читала ее. Ровно столько, сколько провела в котле, в петле, на полу с перерезанным горлом и считая деньги. Почитав книгу, она перешла к человеку в комнату.

“Ты спишь?” — спросила она. Он не дал ответа.

“Я знаю, что ты не спишь, — сказала она. — Ты далек от того, чтобы спать. Ты видел, — спросила она, — все, что я делала этой ночью?”

“Видел”.

“Слышал ты когда-нибудь о Королеве Планет?”

“Слышал”, — сказал он.

“Это я, — сказала она. — Ты видел, как долго я была в кипящем котле?”

“Видел”.

“Это смерть, которая уготована для всякого ребенка, который пришел в это время в мир. И ты видел, как долго я была повешенной?”

“Видел”, — сказал он.

“Это смерть, которая уготована для всякого ребенка, родившегося в это время. Ты видел, сколько я пролежала на полу с перерезанным горлом, истекая кровью?”

“Видел”.

“Это смерть, которая уготована для всякого ребенка, родившегося в это время. Ты видел, сколько я потратила времени, считая деньги?”

“Видел”.

“Это жизненный путь, который уготован для всякого ребенка, родившегося, пока я считала. И ты видел, сколько я провела времени, читая книгу?”

“Видел”.

Вот вам рассказ о Королеве Планет.

ПРИМЕЧАНИЯ

Мы сочли целесообразным завершить наше собрание текстов двумя преданиями, записанными из устных источников Ирландской фольклорной комиссией уже в XX веке. Несмотря на все бросающиеся в глаза отличия этих преданий от древних сказаний, дошедших до нас в рукописных сводах, это, безусловно, та же традиция. “Той же самой” ее делает тождество кельтской Души, выразившейся как в письменных, так и в устных источниках.

В центре того и другого сказания — фигура Женщины из кельтской традиции, — Женщины, “власть имеющей” и, выражаясь по Юнгу, амбивалентной: притягательной и устрашающей одновременно. Можно сказать, что и в XX веке в народной душе сохранился прежний архетип, суть которого — “магический авторитет всего женского, мудрости, чего-то благостного и темно-дремучего, захватывающей бездны”, как писал Юнг о “Великой Матери” [64, с. 211]. Однако это должно стать предметом особого, серьезного исследования (составитель сделал лишь первый шаг в этом направлении, написав эссе “Кельтская леди Лигейя”).

Королева Планет. — Хотя этот образ не имеет прямых “предшественниц” в древних текстах, он, несомненно, архетипически кельтский, и, как образы большинства героинь, “восходит к представлениям о прекрасной и смертоносной владычице иного мира, любовь которой губительна, а приход в мир людей грозит ей самой гибелью, а людям бедами” [2, с. 500]. Вероятно, имеет свое значение и тот факт, что эта история записана в Мунстере (юг Ирландии) — “области, традиционно населенной женскими мифическими персонажами” [54, с. 151],— области, между прочим, связывавшейся с “Матерью богов” — таинственной Дану. С другой стороны, Королева Планет (Королева Судеб) — это образ, вообще естественный для древнего мышления, которое “нередко отождествляло понятие судьбы с женскими божествами” [31, с.312].

Котел, петля, бритва. — Действия Королевы, предопределяющие смерть тех, кто должен появиться на свет во время или в результате этих действий, имеют параллели в древней ирландской традиции. Например, в сказании “Разрушение Дома Да Хока” воины короля Кормака “увидели у брода прекрасную женщину, которая мыла свою колесницу, подстилки и сбрую. Опустила она руку, и вода у брода окрасилась кровью”; и когда приблизился к ней один из воинов, пропела она: “Я мою сбрую короля, обреченного на смерть” [52, с. 1331. Как пишет С. В. Шкунаев, “подобные персонажи — предвестницы смерти сделались впоследствии чрезвычайно распространенными в кельтских преданиях и верованиях” [52, с. 263]; имеются в виду так называемые “банши”, которые предвещали смерть криком и плачем, появляясь у дома, где должна случиться смерть. Однако фигура Королевы Планет величественнее и сложнее этих персонажей.

Мастиф — большая могучая гладкошерстная собака с мощными челюстями и лежачими ушами. Популярная в Ирландии порода. Это нашло отражение в топонимике страны: Муллахмаст (“Гора мастифа”) — крепость графов Килдара в Лейнстере.